Главная

V

В последние годы жизни Александр I в своих религиозных исканиях всё более обращается к православной вере. Так, в 1818 году он посетил Валаам, где один, без свиты, прибыл в монастырь и молился вместе с иноками. В 1824 году после смерти в 15-летнем возрасте дочери от М.А. Нарышкиной Софьи император надолго удалился в новгородское имение А.А. Аракчеева Грузино, где ежедневно молился по два часа, стоя на коленях. В его непосредственном окружении появляются духовные лица, среди которых особо выделялся архимандрит Фотий (Спасский).

Ещё в 1817 году Александр I объединил ведомства духовных дел и народного просвещения в Министерство, во главу которого был поставлен президент Российского Библейского общества князь А.Н. Голицын. При этом он освобождался от должности обер-прокурора Синода. Дело образования оказалось в тесной зависимости от религиозных представлений министра. Это вызвало недовольство среди высшего духовенства, которое всё более отодвигалось от церковного управления, в том числе и от влияния церкви на образовательные процессы.

К этому времени в России уже завершилась реформа богословского образования, начатая императором в 1807 году, когда он создал комитет, который занимался реформированием духовно-учебных ведомств. В первую очередь комитет определил науки, обязательные для преподавания в духовных учебных заведениях. Основное внимание было уделено изучению латинского и древнегреческого языков, славянского языка, церковной и священной истории. Учащимся полагалось прочитать Ветхий и Новый Завет, причём из Ветхого Завета необходимо было знать Книгу Бытия, Екклесиаст, Песнь Песней, Книгу пророка Исайи и Псалтирь, а из книг Нового завета Евангелие от Иоанна и послания апостола Павла. Интересно, что одна из главных книг Пятикнижия — Второзаконие — не значилась в учебной программе. Изучение Ветхого Завета требовало наличия толкований. Но своих, отечественных толкований ещё не было, что доказывает отсутствие широкого использования Ветхого Завета в богословской практике, поэтому преподавателям пришлось пользоваться западными наработками. На Западе Ветхий Завет уже был принят в качестве священной книги, и существовали методики его преподавания. Через несколько лет выпускники семинарий, получившие образование по новой программе, стали составлять свои толкования книг Ветхого Завета, но они весьма напоминали их западные учебники. Затем влияние западной богословской литературы распространилось и отечественные толкования Нового Завета. Так началось внедрение в российское богословское образование западных стандартов. При этом руководство Русской Православной церкви было отстранено от влияния на ход реформы.

В том же 1817 году в Петербурге произошло событие, во многом определившее дальнейшую судьбу не только Российского Библейского общества, но вообще всех мистических организаций России. Законоучитель Морского корпуса иеромонах Иов после вступления в масонскую ложу, которую возглавлял вице-президент Академии художеств А.Ф. Лабзин, сошёл с ума и порезал ножом иконы в своей церкви. Это вызвало резкое выступление коллеги Иова из Второго кадетского корпуса иеромонаха Фотия.

Он во всеуслышание заявил о своем протесте против мистических настроений, господствовавших тогда в обществе. Фотий (в миру — Пётр Никитич Спасский), будучи молодым ещё человеком (он родился в 1792 г.), и ранее высказывался «против масонов, иллюминатов, методистов, Лабзина, Сионского вестника и прочих». Но на этот раз в своих обличениях Фотий коснулся некоторых представителей духовенства. Ему было сделано внушение, которое, впрочем, мало на него подействовало, возможно, потому, что среди высшего духовенства были люди, разделявшие его взгляды. В 1820 году, после обличительного слова, произнесённого в Казанском соборе, Фотий был удалён из столицы и назначен настоятелем монастыря в Новгородской епархии, позднее возведён в сан архимандрита. «Ссылка» длилась недолго: в 1822 г. митрополит Серафим (Глаголевский) перевёл его в Петербург, в Александро-Невскую лавру. Вскоре при освящении новой церкви в Лавре, Фотий познакомился с министром духовных дел и народного просвещения князем А.Н. Голицыным. Мятежный монах понравился князю, и он, по предложению всё того же митрополита Серафима, организовал для Фотия аудиенцию у императора, которая состоялась 5 июня 1822 г. После этого Фотий был назначен игуменом Юрьевского монастыря, а Александр I в августе того же года запретил деятельность масонских лож.

Со временем Фотий стал представляться в церковной среде неким воинствующим орудием Божьего Промысла. Он составил несколько посланий в адрес императора, в которых обличал протестантов в их стремлении «развалить Россию», предупреждал об опасности деятельности Библейского общества, предлагал упразднить Министерство духовных дел и отстранить от работы его руководителей, в первую очередь — своего «покровителя» князя Голицына. В феврале 1824 года Фотий был вызван в столицу и имел тайную встречу с Государем. Их беседа во многом изменила мнение Александра I о министре духовных дел. После этого Фотий дважды встречался с князем Голицыным и во время второй встречи предал его анафеме, после чего порвал всякие отношения с ним. 15 мая 1824 г. князь А.Н. Голицын Высочайшим указом был отправлен в отставку как с должности министра духовных дел и народного просвещения, так и с поста президента Библейского общества. За ним сохранилось лишь звание главноначальствующего над почтовым департаментом. Последнюю должность он занимал до 1843 года, то есть до своей окончательной отставки, которая последовала уже при Николае I.

Одной из причин отставки, очевидно, стало раскрытие деятельности хлыстовской секты, собрания которой проводились в самом центре Петербурга. Ещё в 1817 году Екатерина Филипповна Татаринова (1783–1856), урожденная баронесса Буксгевден, некогда перешедшая в православие из лютерантсва, сблизилась с хлыстовско-скопческой общиной Петербурга, руководимой уже упоминавшимся Кондратием Селивановым и Верой Ненастьевой. Вскоре Татаринова объявила себя «пророчицей» и на квартире в Михайловском замке, полученной ею в 1815 г. как вдовой героя Отечественной войны, начала проводить собрания секты, названной «Братством во Христе». Членами новой секты стали влиятельные люди: директор Департамента народного просвещения (до создания соответствующего министерства), секретарь Библейского общества Василий Михайлович Попов; масон (ложа Ищущих Манны), генерал (позднее — член Госсовета, основатель черноморского порта Новороссийск) Евгений Александрович Головин; уже упоминавшийся вице-президент Академии художеств и вице-президент Библейского общества, мастер масонской ложи «Умирающий сфинкс» Александр Фёдорович Лабзин

; масон, художник Владимир Лукич Боровиковский; подполковник Александр Петрович Дубовицкий, организовавший впоследствии свою общину; гофмейстер и ещё один вице-президент Библейского общества Родион Александрович Кошелев; надворный советник Мартын Степанович Пилецкий-Урбанович[1]. Всего около 40 человек. Боровиковский украсил молельню картинами. «Радениями» руководил неграмотный «пророк» из крестьян, музыкант Кадетского корпуса Никита Фёдоров («Никитушка»). На собраниях пели хлыстовские песни, затем начинали кружение и радели, пока на кого-нибудь, чаще всего на Татаринову, Никитушку или некую Лукерью не «накатывал дух», и тогда начинались пророчества. Члены кружка именовали себя «духовным союзом» или «русскими квакерами». Участником этих собраний бывал и обер-прокурор Святейшего Синода, президент Российского библейского общества князь А.Н. Голицын. Хлопотами Голицына Татаринова получала значительную пенсию, из которой финансировала расходы секты. После нескольких свиданий с Татариновой её покровительницей стала сама императрица Елизавета Алексеевна. Император Александр I благосклонно относился к этому «духовному союзу». Однажды он посетил радение у Татариновой и остался доволен. Император лично защищал Татаринову от обвинений. Однако в 1824 году стараниями некоторых представителей высшего духовенства Татаринова была выселена из Михайловского замка. Она приобрела имение за Московской заставой близ Петербурга, где основала своеобразную колонию. В 1837 году, уже в царствование Николая I, Татаринову арестовали и выслали в Кашинский монастырь Тверской губернии. Отставной подполковник А. Дубовицкий, как следует из материалов следствия, начатого в 1833 г. по делу основанной им в Москве школы-общины, помимо хлыстовских ритуалов с масонской символикой практиковал среди своих приверженцев бичевание.

8 июня 1824 г. последовал указ императора, запрещающий издание Пятикнижия, уже подготовленного к печати Библейский обществом. Однако указ не возымел действия: Переводной комитет продолжал готовить к выпуску первый том будущей Библии. Было решено печатать всю Библию в пяти томах. Пятикнижие должно было составить первый том вместе с Книгами Иисуса Навина, Судей и Руфь (так называемое Восьмикнижие). К концу года отпечатали 10 тысяч экземпляров. Но затем, благодаря стараниям членов Переводного комитета митрополитов Серафима (Глаголевского) и Михаила (Десницкого), саботировавших его работу, распространение готового тиража было приостановлено. 7 ноября 1825 г. вышло новое Высочайшее повеление «чтобы оконченный печатанием первый том Библии в переводе на русский язык не приводить в употребление впредь до разрешения». В конце того же года весь тираж был сожжён на кирпичном заводе Александро-Невской лавры.

Место главы Библейского общества занял первенствующий тогда член Святейшего Синода митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский). Он приложил массу усилий для прекращения всех направлений деятельности Общества, особенно — книгоиздательства. В конце 1824 г. по его инициативе был изъят из продажи «Катехизис», составленный архиепископом Филаретом (Дроздовым) на русском языке. Одно за другим закрывались представительства Общества в разных городах страны. Окончательно Российское Библейское общество прекратило существование 12 апреля 1826 года на основании Высочайшего рескрипта нового императора Николая Павловича.

VI

Появившись в России, Библейское общество определяло в качестве основной своей задачи распространение Библии среди иностранцев-христиан и представителей других религий, проживающих в России. За четырнадцать лет существования Общества его сотрудники перевели и издали книги Священного Писания (преимущественно, Новый Завет) на 63 языках, в том числе на калмыцком, бурятском, чувашском, марийском, удмуртском, татарском, турецком, персидском, маньчжурском и даже, словно у этих народов не было своей церковной литературы, на болгарском и сербском языках. Следует заметить, что эффективность этой работы весьма сомнительна: не известно, много ли христиан появилось среди народов исторически нехристианских после создания этих переводов. Но этим издательская деятельность Общества не ограничивалась. В типографии, открытой на значительные денежные пособия, высылаемые из Лондона, агентами Британского Библейского общества пасторами Пинкертоном, Паттерсоном и Хендерсоном, которые вели всю практическую работу Общества в России и находились под непосредственным контролем президента Общества лорда Теймута, помимо книг Священного Писания печатались произведения протестантской, мистической и масонской литературы, переведённые на русский язык. Причём переводом книг занимались русские литераторы, входившие при этом в правление Российского Библейского общества. Так, секретарь Общества В.М. Попов перевёл на русский язык книгу одного из директоров Британского Библейского общества пастора Госнера «Дух жизни и учения Иисуса Христа», в которой сведущие люди сразу усмотрели неправославные толкования на Евангелие. Но наиболее значимой фигурой в переводческой и издательской деятельности Общества был Александр Фёдорович Лабзин.

А.Ф. Лабзин примкнул к эзотерическому движению еще в период учебы в Московском университете под влиянием известного масона Н.И. Новикова, издателя альманаха «Вечерняя Заря», а также некоего мистика-масона Шварца, которым он был обязан формированием своего мировоззрения. Переехав в Петербург, он с 1801 года начал переводить и издавать книги мистического содержания, в которых видел могучее средство для распространения в обществе истинных, по его мнению, знаний и понятий. Среди них сочинения популярных тогда в Европе писателей-мистиков Карла Эккартсгаузена и Иоганна Генриха Юнг-Штиллинга, причём книги последнего, запрещённые тогда в России, Лабзин издавал под другими названиями, чтобы избежать доносов. В 1801 году за труд «История ордена Святого Иоанна Иерусалимского» он получил от императора Павла I награду и звание историографа этого ордена, более известного как Мальтийский орден (сам Павел являлся его гроссмейстером). В 1806 году Лабзин взялся за выпуск журнала мистического содержания «Сионский вестник», который, впрочем, не имел особого успеха и менее чем через год был со скандалом закрыт. Но после войны 1812 года отношение к мистической литературе в России изменилось. После встречи императора Александра I с Юнг-Штиллингом в Бадене в 1814 году запрет на произведения последнего был снят и переводы Лабзина увидели свет уже официально, напечатанные в типографии Библейского общества в Петербурге. Надо сказать, что А.Ф. Лабзин был именно тем человеком, через которого в Россию попал эмиссар Британского Библейского общества пастор Паттерсон. В 1815 г. Лабзин издаёт книгу Юнг-Штиллинга «Победная повесть, или торжество веры христианской» (средства на издание предоставили князь А.Н. Голицын и ректор Санкт-Петербургской духовной академии архимандрит Филарет (Дроздов)) и становится вице-президентом Российского Библейского общества. С 1817 года, будучи, кроме прочего, вице-президентом Российской Академии художеств, он возобновляет издание «Сионского вестника». Теперь отношение к журналу стало иным. По свидетельству современника его «выписывали все архиереи, архимандриты, все семинарии и академии (одна Петербургская выписала 11 экземпляров) и множество священников». Напомним, что А.Ф. Лабзин входил в хлыстовскую секту Е.Ф. Татариновой, а также оказался вовлечённым в ранее описанный скандал с помешательством члена масонской ложи, законоучителя Морского корпуса иеромонаха Иова.

Почему дело распространения Слова Божия было изъято из ведения Святейшего Синода и передано в руки людей с сомнительной репутацией? Как могло случиться, что православные иерархи и священнослужители заседали в Переводном комитете Общества вместе с католическими и протестантскими пасторами, а также униатами, методистами и квакерами?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо охарактеризовать состояние российского общества того времени. Пресытившись французскими материалистическими и атеистическими идеями XVIII века, а во многом из страха повторения на родной почве ужасов Великой Французской революции, ставшей результатом воплощения этих идей в жизнь, «просвёщенное общество» в России переживало в конце XVIII — начале XIX вв. необычайное увлечение всякого рода мистическими, а точнее — эзотерическими учениями. Источником этих учений была Германия. Образованная часть российского общества, воспитанная в нравах екатерининской эпохи, была мало знакома с православной традицией. Обращение к эзотерике стало следствием стремления элитарной части русского общества приобрести нетрадиционные формы духовно-идеологического опыта, которое не требовало радикального отрицания церковности. Русские адепты тайного знания в большинстве своем рассматривали свои организации как дополнение к официальной Церкви. Они были в той или иной степени церковными людьми, не вполне удовлетворенными официальным богословием, и смотрели на теософские и эзотерические учения как на истинное христианство. Всё сказанное относится исключительно к так называемому «высшему» обществу. Простой народ в России имел об этих учениях весьма туманное представление, а его бытовые верования были далеки от традиции официального Православия.

В период правления Екатерины III мистические общества в России скрывали своё существование. Известно, насколько отрицательно относилась Екатерина II к масонству, что впрочем, не мешало ей состоять в переписке с видными зарубежными масонами. При Александре I ситуация изменилась. Появилась мода на всё французское, которая не исчезла даже в ходе войны с Наполеоном^[2].

Во время войны неприязнь русского общества распространялась разве что на пленных французов из вражеской армии и то лишь в среде простого народа, а французы, состоявшие на русской службе, воспринимались вполне спокойно. На этом фоне активную деятельность развивал орден иезуитов. При Александре I число живших в России иезуитов увеличилось почти вдвое. Члены знатных фамилий предпочитали отдавать детей во французские  пансионы, в которых даже Закон Божий преподавали иезуиты[3]. Впоследствии многие знатные особы переходили в католичество, оставаясь при этом внешне православными.

Кроме французских пансионов повсеместно открывались и так называемые ланкастерские школы. Они работали по системе, предложенной в 1798 году английским педагогом, квакером Джозефом Ланкастером. Сам разработчик назвал её «системой взаимного обучения». Её особенность состояла в том, что обучение происходило поэтапно: сначала учитель обучал нескольких, наиболее способных учеников, а потом они обучали младших или менее способных. Такая система годилась только для начального образования, но нашла в Великобритании активное применение, особенно в сиротских приютах. В России, так же как и в других странах, сторонники ланкастерской системы объединились в Ланкастерское общество, в которое вошли и многие члены Библейского общества. В 1817 году будущий декабрист М.Ф. Орлов применил ланкастерскую систему в военной школе кантонистов в Киеве. Затем по образцу этой школы, обратившей на себя внимание успешностью обучения, были открыты и другие школы, названные военно-сиротскими. Известно, что в войсках ланкастерскую систему обучения активно использовали для вербовки младших чинов офицеры, состоявшие в тайных обществах будущих декабристов. В частности приверженец этой системы В.Ф. Раевский был арестован в 1822 г. за пропаганду среди солдат. Декабрист И.Д. Якушкин, уже находясь в ссылке, открыл ланкастерскую школу в Сибири. В России «система взаимного обучения» применялась в ряде учебных заведений до 1860-х годов.

В организации тайных обществ будущих декабристов — «Ордена русских рыцарей», «Союза спасения», «Союза благоденствия» — прослеживаются элементы, свойственные масонским ложам. Позднее, уже на следствии по делу провалившегося декабрьского восстания его участники среди причин, способствовавших распространению среди них вольного образа мыслей, кроме прочих, называли изучение иностранной литературы просветительского характера и моду на либеральные идеи. А первое место среди распространителей «просветительской» литературы в то время занимало Российское Библейское общество. Поэтому его влияние на формирование политических и общественных взглядов членов тайных офицерских организаций очевидно.

Не удивительно, что появление в Петербурге Библейского общества, не скрывавшего своего стремления объединить все христианские конфессии в одну «церковь Христа», практически не вызвало отрицательных высказываний. Присутствие на собраниях Общества православных митрополитов Михаила (Десницкого) и Серафима (Глаголевского) придавало в глазах общественности нравственный авторитет его деятельности. Многие представители русского духовенства становились членами Библейских обществ в столицах и провинции, способствовали распространению издаваемой обществом литературы в духовных учебных заведениях. В городах России было открыто более 300 отделений Общества. Но, как уже указывалось, вместе с библейской литературой широко и бесплатно распространялись произведения иного содержания. Следует отметить, что открытие региональных отделений Общества обычно происходило посредством прямого указания сверху по линии государственной или духовной власти.

VII

Истоки возникновения Библейского общества находятся в Реформации, которая в свою очередь восходит к идеям Возрождения[4]. Европейскую Реформацию принято считать религиозным движением, но по существу она была антицерковной.  Идеи «возрождения» привели к появлению гуманизма. На место идеала Бога в человеке был поставлен принцип обожествления человека. Так человек стал выше своего Творца, а филантропия заменила милосердие.

Далее гуманисты взялись за Священное Писание, точнее за его исправление. Но эти исправления нужны были им не для открытия истины, а для обличения Римско-католической церкви в искажении Священного Писания. В поисках искажений гуманисты обратились к знатокам Ветхого Завета. Так в гуманистическом направлении появилось увлечение иудейским учениями и литературой, в первую очередь Каббалой и Талмудом, что в дальнейшем привело к формированию мистико-библейского направления, уже весьма отдалённого от традиционных учений Церкви.

Вооружившись ещё не совсем сформированной теорией, гуманисты начали действовать. В XIV веке католический священник и ректор Кентерберийского богословского колледжа Джон Виклиф (ок. 1320–1384) стал призывать к независимости Англии от Рима, обличать недостатки духовенства и монашества и, конечно, первым делом перевел Библию на английский язык. На его сторону встали почти все профессора Оксфордского университета. Под воздействием проповедей Виклифа началось восстание Уота Тайлера, во время которого был убит архиепископ Кентерберийский. Позднее англичане разгромили аббатства и искоренили монашество. Идеи Виклифа были осуждены Римом, но очень скоро они проникли на континент и побудили к реформаторству Яна Гуса, ещё одного католического священника, который был к тому же ректором Пражского университета. Ян Гус (1369–1415) написал трактат «О церкви», всецело составленный на основании взглядов Виклифа. Последователи Гуса, одушевленные национальным чувством и также желавшие перевода Библии на родной язык, начали восстание. Гуситские войны длились 11 лет. Но в среде гуситов очень скоро начались разногласия: наиболее радикальные считали, что необходимо безусловно следовать Священному Писанию и отменить все, что не находило прямого подтверждения в его тексте, то есть отменить Священное Предание. По названию укрепленного лагеря Табор, из которого гуситы делали набеги на соседние области, радикальные гуситы получили название «табориты», а затем их стали называть «моравские братья». Они и выдвинули требование религиозной терпимости и свободы.

Через сто лет после смерти Яна Гуса августинский монах Мартин Лютер (1483–1546), следуя своим религиозным наклонностям к мистицизму, был вовлечен в некое мистико-библейское общество при Виттенбергском университете. Тут он близко сошелся со знаменитым гуманистом Филиппом Шварцердом (1497–1560), который остался в истории под псевдонимом Меланхтон («черная земля» — перевод его немецкой фамилии на греческий). Меланхтона принято считать последователем Лютера, но именно он написал основные символические книги протестантов «Аугсбургское исповедание» и «Апология», он же помогал Лютеру в переводе книг Ветхого Завета на немецкий язык. Полный перевод Библии на немецкий был закончен в 1521 году.

Почти два века длились междоусобные и межнациональные войны, порождённые «реформацией». В Англии реформаторы устроили кровавую революцию и в 1649 году отрубили голову королю Карлу I. С невероятной скоростью происходило дробление когда-то единого христианского населения Европы на толки и секты. Часть наиболее непримиримых религиозных диссидентов эмигрировала в Северную Америку, где послужила основанием для нарождающейся американской нации. В Европе на почве бессмертного гуманизма, смешанного с увлечением магией, алхимией и каббалистическими теориями процвело так называемое "просвещение". Именно идеи «просвещения» отозвались позднее  кровавой Французской революцией.

В то же время протестанты Европы и Америки, продолжая дробиться на секты, одновременно решили объединиться, и основанием этого объединения снова была выбрана Библия. Начался новый виток Реформации, но уже под лозунгом создания «всеобщей религии». Сама идея была не нова. Её истоки можно проследить в «Кёльнской хартии», принятой Конвентом вольных каменщиков в 1534 году. Хартию подписали двенадцать человек, среди которых был и Филипп Меланхтон.

Масонские ложи являлись тайными организациями и чаще всего не признавались правительствами. Поэтому для большего удобства пропаганды своих идей и влияния на общество масоны стали создавать легальные общества, союзы и братства под самыми невинными названиями: «Общество религиозных трактатов», «Общество распространения христианской веры среди бедных», «Миссионерское общество»,  уже упоминавшееся «Ланкастерское общество» и т.п. В их числе и учреждённое в 1804 году Британское и Иностранное Библейское общество, которое вскоре было импортировано в Россию.

VIII

Изначально деятельность Библейского общества в России вызывала лишь единичные протесты. Ситуация изменилась в 1820-х годах, когда выяснилось, что оно наводнило Россию брошюрами и книгами «неправославного» содержания, в результате чего усилилась тяга к мистицизму и сектантству не только в высшем обществе, но и в простом народе.

В 1824 г. министр народного просвещения адмирал А.С. Шишков, занявший этот пост после отставки князя А.Н. Голицына, представил императору записку под названием «Краткое историческое обозрение цели, хода и последствий учреждения библейских обществ в России». В ней министр отстаивал православные и национальные позиции, доказывая опасность деятельности Библейского общества и крайний вред от неё для своего Отечества. А.С. Шишков считал, что неизбежным следствием этого «дерзновенного покушения на веру и царей, прикрытого самою благовидною личиною любви к ближним и усердием к распространению Слова Божия», явится «ужасная пропасть, готовая пожрать алтари Господни и чертоги владык земных». Он пишет: «В Англии, где протестантство породило тысячу чудовищных сект, (…) самые собрания общества в Лондоне происходили в франкмасонской ложе. Распространяя повсюду Библию и поставляя за правило всем и каждому читать её без истолкований, примечаний и рассуждений, оно достигло постоянной цели своей — вселять в людей равнодушие ко всякой вообще религии. (…) Но что простираться вдаль? Библейские общества не заменяют ли уже некоторым образом видимую Церковь? Что значит проповедь Слова Божия в их собраниях, молитвенные воззвания, пение песней церковных, всенародное объявление, что они сходятся во имя Святого Духа, как не святотатственные покушения на права, дарованные Церкви ея Божественным Основателем? Трудно ли уразуметь, что смешение в собраниях их всех вероисповеданий христианских есть только образец той всеобщей религии, которую они затевают? (…) К 1821–23 годам превратные толкования Священного Писания самозванцами учителями и учительницами, от времени до времени издаваемые, переведены на русский язык и рассеяны в народе. Мистическое учение о каком-то внутреннем христианстве, упраздняющем необходимость видимой Церкви, распространено по всей России. Библейские общества заведены даже между юношеством^[5]. (…) Мистики, духовидцы, пророки появились во множестве. Проповедники, по вере своей не принадлежащие ни к какому существующему исповеданию, разглашали повсюду свои толки, пребывая в тесном союзе с Библейскими обществами. Отдельные от Церкви общества в народе, под предлогом чтения Библии, сделались известными на Дону, в Саратове, Тамбове и многих других губерниях под названиями духоносцев, молоканов, духовных христиан, духоборцев, скопцов, субботников и проч.».

Говоря о современном русском языке А.С. Шишков утверждал: «Язык у нас Славенский и Русский один и тот же. Он различается только (больше, нежели всякий другой язык) на высокий и простой. Высоким написаны Священные книги, простым мы говорим между собой и пишем светские сочинения, комедии, романы и проч. Но сие различие так велико, что слова, имеющие одно и то же значение, приличны в одном и неприличны в другом случае». Он доказывал существование неразрывной, естественной связи между славянским языком и Библией, считая славянский язык по своим выразительным свойствам идеально приспособленным для передачи богооткровенных истин Библии, причём, столь совершенными возможностями не обладает ни один современный европейский язык: «Мы показали отчасти богатство мыслей, заключающихся в словах наших; видели превосходство их перед словами других языков. Из сего краткого показания можем посудить, какая разность в высоте и силе языка долженствует существовать между Свящ. Писанием на Славенском и других языках: в тех сохранена одна мысль; в нашем мысль сия одета великолепием и важностию слов». Эта записка, так же как и обращения православных священнослужителей, стала одним из факторов, побудивших Александра I к закрытию Библейского общества.

На первый взгляд ничего плохого в идее перевода Библии на русский язык не было, ведь возможность читать Священное Писание на современном языке способствовало бы усилению интереса к христианской вере среди широких масс населения, в то время как церковнославянский текст большинству был непонятен. Но была ли необходимость перевода на русский язык всей Библии, то есть и Ветхого, и Нового Завета? Мы уже указывали, что книги Ветхого Завета, кроме Псалтири, не имели широкого распространения среди православного населения. Мы помним, что изначально речь шла только о переводе Нового Завета, что и было официально утверждено. Но перевод книг Ветхого Завета начался почти сразу и как процесс, сам собой разумеющийся. Позднее, в середине XIX века, преподаватель Священного Писания Московской духовной академии иеромонах Агафангел (будущий архиепископ Волынский и Житомирский) писал: «Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна; та незначительная степень распространения Библии в народе, какую можно установить, то есть преимущественно распространение Евангелия и Псалтири, зависит не от специально к тому направленного доброго намерения или распоряжения Церкви, а независимо от такого намерения, под влиянием церковного устава и по почину посторонних для Церкви учреждений и отдельных лиц».

IX

После официального закрытия 1826 году Российского Библейского общества в иерархи Русской Православной церкви, которые ранее были активными членами правления Общества, пытались оказывать на императора Николая I определённое давление.

Так во время коронации нового императора к тому времени уже митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) произнёс речь, в которой хвалил императора за выдержку во время восстания декабристов. При этом иерарх ссылался на ветхозаветных персонажей: «В царствовании Давида прозябали сии плевелы, а преемнику его досталось счищать от них землю Израилеву. Что ж, если преемнику Александра пал сей жребий Соломона! Трудное начало царствования тем скорее показывает народу, что даровал ему Бог в Соломоне». Тогда немногие смогли понять, при чём здесь «земля Израилева» и Соломон. Но именно Филарет ранее был вице-президентом Библейского общества и ярым сторонником перевода Ветхого Завета с масоретского текста. Нужно добавить, что Николай I не доверял ему, и на то были основания: царю доносили, что Филарет — масон и тайный протестант.

Продолжались и попытки перевода ветхозаветных текстов, но осуществляли они уже частными лицами. Так, в 1838 году святейшему Синоду стало известно, что бывший член Переводного комитета Библейского общества Г.П. Павский в течение несколько лет работал над продолжением перевода книг Ветхого Завета. В этом ему помогали ученики — студенты Петербургской духовной академии. Ими было изготовлено около 1 тыс. экземпляров отдельных ветхозаветных книг, которые распространялись в Петербурге и Москве. Началось разбирательство, затянувшееся на несколько лет. Ситуация осложнялась тем, что Г.П. Павский с 1826 по 1835 годы состоял при императорском дворе в качестве законоучителя наследника престола цесаревича Александра Николаевича и великих княжён. В 1842 году Синод решил Павского не наказывать, поскольку тот всюду утверждал, что его перевод предназначался только для научных целей, и постановил, что «… всякий перевод священного писания, кроме существующего славянск